СОВРЕМЕННЫЙ ВИД И ОПИСАНИЕ МАВЗОЛЕЯ

Впрочем, сравнительно с другими средне-азиатскими памятниками архитектуры, туркестанский мавзолей стоит по сохранности на одном из первых мест. Занимая чрезвычайно выгодное топографическое положение на относительно высоком месте, он своим отовсюду видимым массивом определяет самый лик города. Даже льнущая чуть не вплотную полуразвалившаяся стена крепости немногое скрывает в его могучих пропорциях. Культурный слой, мощностью в среднем от 0,90 м до 1,10 м, отложившийся снаружи за пять с лишним веков, протекших со дня основания, и отчасти кирпичная облицовка, наложенная в 1884 году, скрывают теперь когда-то огибавшую с трех сторон памятник высокую панель. Как показало археологическое вскрытие 1928 года, внизу стена была одета гладкими прямоугольными плитами желтого песчаника. Над ними широкая полоса около 1,5 м, отороченная каемками голубых изразцов, была выложена сложным геометрическим орнаментом с основным элементом восьмилучевой звезды и чередующихся фигурных плит желтого песчаника и расписной майолики. Узкая лента нового ряда песчаных плиток служила панели границей, выше которой все свободное пространство стен, барабанов и куполов покрыто, главным образом, словно крупным узором для вышивания, голубыми, синими и белыми изразцами. На желто-сером фоне жженых облицовочных кирпичей они слагаются то в орнаментные полосы, то намечают сетку из геометрических фигур, в которых помещаются многочисленные благочестивые восклицания, начертанием букв напоминающие тоже геометрический орнамент. Словами – “бог”, “Мухаммед”, “о, милостивый”, “царство (принадлежит) богу”, “бог мой владыка” и т.п. густо усеяно все здание, а у северо-западной угловой полуколонны в одном из малозаметных квадратов мастер-шиит вывел рядом с именем пророка и имя особо чтимого им халифа: “Мухаммед и Али”. Высокий парапет, скрывающий купол и своды боковых помещений, занят несколькими стихами шестой суры корана (“скот”). В конце ее текста, приходящемся над глубокой большой нишей северной стены с могилой некоего Кукрас-хана, помещены имя мастера и дата его работы – 800 г.х. Из пяти второстепенных, ныне заложенных, входов, выводящий на задний фасад перекрыт выступающей вперед аркой. Через него в старое время проходили на поклонение к гробнице знатные сановные лица. Здесь у южного устоя возведена кирпичная чираг-хана для возжигания свечей у могилы Аулье-хана, который, как и упоминавшийся выше Кукрас-хан, по преданию, был здесь похоронен еще до возведения здания и оставлен непотревоженным по особому распоряжению Тимура из уважения к личности покойного.

Если задний фасад, законченный в своем наружном убранстве, как и оба боковые, являет собой теперь самую красивую по отделке наружную часть здания, то голый передний портал своими размерами и пропорциями при первом же взгляде поражает зрителя, у которого после этого от всего памятника остается ощущение величия. В его общем облике нельзя не заметить сходства с парадным входом дворца Тимура Ак-сарай в Шахрисябзе, начатого постройкой значительно раньше, а именно, в 1380 году. Больше всего сближает их характер угловых минаретов, граненых внизу, с некоторой высоты переходящих в цилиндрические. Чудные декорации руин Ак-сарая и уцелевший остов портала мавзолея Ходжа Ахмеда в сопоставлении служит дополнением друг друга при мысленной реконструкции. Чтобы восстановить облик, какой должен был бы иметь пештак туркестанского памятника, надо представить, вместо поздних по времени безобразных зубцов, продолжение в высь стен портала, прямоугольной рамой обнимающие беспокойно вонзающийся теперь в воздух замок сведенной при Абдулла-хане арки. Граница, где кончается первоначальная кладка и начинается достройка ХУ1 века, точно пока не прослежена, но по целому ряду наблюдений она лежит около уровня граненых частей минарета. Балки, служившие при вторичных работах упорами для строительных лесов, до сих пор торчат в своих гнездах, далеко выступая наружу¹, а под самым замком арки висит прикрепленный тогда же медный шар. Народная молва передает, что в нем находится золото, положенное Абдулла-ханом П на случай необходимости вновь свести арку, если она когда-нибудь рухнет. Смельчаки, дерзавшие преждевременно воспользоваться содержимым этого шара, будто бы, всегда разбивались насмерть при своих попытках добраться до него. Как бы то ни было, шар бухарского хана с его неразгаданным назначением является невинным и неощутимым добавлением. Этого нельзя сказать относительно верхней ниши щипцовой стены, которая и по положению и по структуре выглядит здесь чуждым анахронизмом, режущим привычный глаз больше, чем пятна алебастровой штукатурки, собственноручно накладывавшейся юродивым Артуком, который подаянием собирал деньги на нужный для этого ганч. Ему же обязаны своим появлением нелепо обложенные изразцами капители базы угловых полуколонок главного входа, справа и слева от которого поднимаются над полом скромные надгробия лиц, имевших возможность за право лежать вблизи святого уплатить сто и более рублей².

Два боковые входа, ведущие внутрь через небольшие комнаты, обычно стоят закрытыми, а посетитель пропускается через главный центральный вход с навешенными дверьми прекрасной двухплановой резьбы со следами инкрустации из кости. В полном соответствии с их художественной ценностью находится прикрепленная к ним пара ажурных бронзовых петель (халька) с надчеканкою серебра и золота. С их шарнира глядят три львиные головы; внизу вплетены в орнамент рыбы и птичьи головки. Выложенный серебром текст называет имя мастера Изз-ед-Дина и год их изготовления 799. Неизмеримо ниже в художественном отношении третья петля, помеченная датой 1257 г.х. (1841/2 г.н.э.) и поднесенная правителем города упоминавшимся таджиком Канат-шах. Больший интерес представляет также не столь древнего происхождения небольшой железный засов с посаженными на нем миниатюрными фигурками двух львов, группы из пяти сидящих птиц, одной отдельной птички, двух сидящих мух и еще какого-то насекомого.

Переступая порог входной двери, посетитель сразу попадает в центральное и самое большое помещение, представляющее квадратную комнату со сторонами 18,5 м. Две глубокие ниши у входа и в противоположном конце и две плоские по бокам придают ее плану крестообразный характер. Повышенный, благодаря восьмигранному барабану, купол с внутренней стороны густо покрыт рельефными сталактитами, на которых кое-где сохранились следы былой орнаментальной росписи охрой с черными контурами. Четыре боковых окна льют скудный свет на голые стены, облезшая роспись которых скрыта теперь под слоем побелки восьмидесятых годов. Кое-где вдоль стен, прерываемых в нижней части четырнадцатью дверными пролетами, уцелели части изразцовой панели с угловыми полуколонками синей поливы. Тут же разбросано несколько намогильных камней XV, XVI и XIX веков, среди которых самым красивым является надгробие Рабия Султан бегум. Выложенный фигурным кирпичом ровный теперь пол до реставрации 1884 года в середине был понижен, а граница квадратного опущения легко прослеживается еще и теперь. Здесь в центре стоит огромный, в рост человека, бронзовый котел – “казан”, давший наименование всей комнате – “казанлык”. Десять высоких тугов с пушистыми волосяными хвостами, тряпками, а некоторые с металлическими наконечниками, увенчанными полумесяцем, обступают котел, прикрепленные к его десяти массивным петлям 30 выпуклых шишек, тремя рядами посаженные на верхней его части, оживляют плоски рельеф небогатого орнамента и трех полос надписей. Нижняя из них много раз повторяет, что “ царство принадлежит богу”. Средняя заключает начертанные то справа налево, то слева направо восклицание – “да будет благополучно” и указание, что сработал котел Абд-ал-Азиз, сын Сарвар-ед-Дина, из Тавриза¹. Наконец, верхняя надпись содержит начало одного стиха корана и указание, что этот сосуд для воды-сакоя отлит по распоряжению Тимура 20 шаваля 801 г.х.,т.е. 25-го июня 1399 г.н.э. В том месте, где на котле приходятся слова “запретная мечеть”, бесчисленные прикосновения губ молящихся отполировали неровную поверхность, на которой резко выделяются своим металлическим блеском буквы текста, на остальной поверхности котла покрытые вековой патиной с зеленоватым оттенком окиси. Когда-то в котел наливалась подслащенная вода, раздававшаяся правоверным по окончании пятничной молитвы, после чего тут же следовала раздача бедным и странникам особого кушанья “халим” . Оно приготовлялось в находящейся с левой стороны за коридором (“юляк”) комнате, носящей поэтому название “халим хана”.

Здесь сложена крупная печь с двумя котлами. В них с четверга клались 8-10 пудов пшеницы, баранья туша с курдюком, изрезанная на мелкие куски, соль, и все это, залитое водой, варилось около 20 часов. После этого огромным деревянным ковшем получившаяся киселеобразная каша серого цвета выкладывалась в большое деревянное корыто на носилках, именуемое “чара”. Четверо человек вносили его в “казанлык”, где несколько поваров принимались быстро раскладывать халим в деревянные чаши. Чинно сидевшие по окончании проповеди богомольцы, не сходя с места, передавали друг другу чашки с едой. Процедура угощения обычно бывала окончена в полчаса и помещение пустело¹.

Симметрично “халим хане” с правой стороны также за коридором расположено купольное помещение с колодем. Первоначальное назначение комнаты – неизвестно. Колодец же – “кудук”, давший ей наименование, был вырыт в смутную пору конца XVIII - начала XiX века, когда жителям приходилось отсиживаться от нападения кочевников в прочном здании мавзолея, как в осажденной крепости.

Две пары дверей, пробитых в плоских нишах центрального “казанлыка”, ведут в небольшие комнатки – “худжры”, за которыми расположены продолговатые помещения, сообщающиеся с казанлыком через коридоры (юляк). Левое носит название “китаб хана”, так как, по преданию, здесь помещалась библиотека. Правое – Малый Ак-сарай, под сводами которого лежит шесть надгробных плит. Здесь, между прочим, погребен Кул Мухаммед Султан, внук Абулхайра. Одно из надгробий какой-то казакской женщины покрыто изображениями предметов ее обихода: зеркало, гребень, ножницы.

Лежащее напротив и приходящееся в северном углу всего здания помещение Большого Ак-сарая с двухкупольным перекрытием также содержит несколько погребений. Земляной пол здесь постоянно взрыхлен многочисленными бугорками, от 6 до 10 сантиметров вышиною, напоминающими собой намогильные насыпи мусульманских кладбищ. На некоторых стоят воткнутыми прутики. Это “могилки для души” казаков, чьи тела похоронены далеко в необъятной степи. Магическая сила, насыпанной здесь вблизи мазара Ходжа Ахмеда символической могилки, по народным верованиям, приблизит в день страшного суда души умерших к святому, и тот освободит грешников от гнева аллаха. Так как могилки многие годы возводились, главным образом у северной стороны, а земля бралась у противоположного конца, то с течением времени при входе в Ак-сарай образовалась яма, а у наружной стены выросла большая куча. Только при ремонте 1928 года пол был выровнен.

Кроме коридора рядом с Малым Ак-сараем, Большой Ак-сарай соединяется с “казанлыком” вторым юляком, в котором среди других надгробий лежит крупный камень Суюнич-хана, обычно приписываемый его отцу Абулхайру. Его гладко отполированная поверхность отражает предметы, и если смотреть сбоку на длинную вертикальную грань, то в ней можно увидеть, на основании закона равенства углов падения и отражения, стену “казанлыка”. За это “чудо” камень прозвали “Айна-таш” – камень-зеркало.

Парным Большому Ак-сараю в западном углу памятника является помещение малой мечети. Ход в нее из центрального казанлыка ведет через коридор Юлбарс-хана, по имени лица, похороненного в нем. Его могила, правильно ориентированная по длине с севера на юг, резко углом выдается в проходе. По преданию, здесь похоронен святой Баба Самит Юлбарс-хан, могила которого была на этом же месте до построения мавзолея¹. Теперь она прикрыта облезшей старой шкурой тигра, которую носил будто бы при жизни святой. Сверху лежат бараньи рога – дар паломников, а рядом введена “чираг хана”, сильно прокопченная от обильных возжиганий сальных свечей.

Малая мечеть – наиболее жизнерадостная по своей архитектуре и отделке комната. Крестообразная в плане, она перекрыта двойным куполом. Через частые прорези шестнадцати окон, устроенных в сплошь покрытом сталактитами куполе, масса света ниспадает на лепные алебастровые украшения ниш и парусов. Вся почти покрытая теперь лишь белой штукатуркой, мечеть хорошо сохранила от прежнего убранства обложенный изразчатой мозаикой михраб и в некоторых местах бордюры изразцовой панели. На устланном циновками и материями полу по пятницам рассаживаются местные дервиши ордена накшбандиев для продолжения радения “джахр”. Они приступают к нему еще в ночь с четверга на пятницу, между двенадцатью и двумя часами, в подземной комнате, где будто бы в течение своей жизни подвизался сам Ходжа Ахмед². В пятницу же по окончании джума-намаза в час дня они переходят к исполнению громкого “ зикра пилы”. Тесным кольцом, сидя на корточках у михраба и качая в такт головами, они особенным образом выкрикивают слова: “он (т.е. бог),живой”. В это время старшие ученики пира, стоящие за кругом, распевают стихи из хикмета Ходжа Ахмеда. В условиях хорошей акустики далеко по всей мечети разносится своеобразная мелодия, где в аккомпанименте хора явственно слышатся звуки большой пилы, пилящей дерево. Зикр длится два-три часа в зависимости от настроения участников. Иногда к кругу присоединяются охваченные экстазом зрители, сидящие поодаль в мечети. Жуткий элемент вносят в бурное течение зикра кривлянье и дикие выкрики мечущегося диваны-юродивого.

Малая мечеть отделена от самой усыпальницы Ходжа Ахмеда коридором, носящим название “зиарат юляк”, где лежат на полу четыре надгробия и две мраморные полуколонны от панели. Здесь, совершающие поклонение могут ближе всего подойти к месту погребения святого, комната с могилой которого отделена только забранной решеткой дверью.

Обычно зиарат начинается с того, что паломников, прошедших через казанлык, останавливают у суфы – большой ниши перед входом в усыпальницу. На цепи, укрепленной под потолком, спускается двухъярусная люстра, а выше над ней висит позеленевший от времени медный сосуд. Стены покрыты текстами священных изречений, написанными на бумаге разными каллиграфическими почерками. Перед дверью, скрытой за занавесью, стоит крупный туг с пышным хвостом яка и ажурным бронзовым наконечником. Провожающий шейх медленно отводит в сторону занавесь, и глазам паломников открывается редкой красоты и сохранности крупная резная дверь с тонкой костяной инкрустацией. На изящных петлях работы Изз-ед-Дина Исфаганского стоит дата изготовления 797 г.х.,т.е. 1394/5 г.н.э. Косяк двери обит листовым железом, на котором довольно явственно проступают следы искусной рукой нанесенных золотом священных текстов обрамленных продолговатыми картушами. Над косяком помещена забеленная теперь каменная плита с вырезанной надписью, что эта усыпальница (рауза) сооружена по воле эмира Тимура. С легким лязгом волочащейся петли открываются затем двери, и в глубине комнаты на приподнятом полу перед глазами богомольцев появляется высокое надгробие святого, до полу закутанное специальными одеяниями (кабрпуш). Стоящим в полутемном казанлыке и смотрящим с некоторого расстояния в усыпальницу сквозь открытую дверь кажется, что на могилу нисходит как бы горний свет, так как в самой усыпальнице всегда светло. Внутрь ее обыкновенных паломников не пускают. Туда заходит шейх, и, вынеся лежащие на полу крупные четки, принадлежавшие, якобы, Ходжа Ахмеду, прикладывает их к глазам совершающих зиарат. После того им вручается по горсточке земли с могилы святого;¹ дверь закрывается; спускается занавесь, при чем все это происходит нарочито столь спешно, что трудно бывает рассмотреть все внутреннее убранство, которое не отличается особенной пышностью. Выбеленные стены внизу одеты голубой изразцовой панелью с синими изразцовыми же угловыми полуколонками. Пол устлан циновками и материями. В углах стоят три широкие низкие и две высокие стройные уникальные бронзовые подставки для чирагов и свечей, покрытые резьбой и серебряной инкрустацией. Выбитые на них надписи гласят, что они сделаны по повелению Тимура все тем же талантливым исфаганцем Изз-ед-Дином. В задней нише деревянные футляры в форме граненых столиков хранят рукописные списки коранов и других богословских сочинений, некоторые из которых являются отличными образцами средневекового каллиграфического искусства. Само возвышающееся в середине надгробие, всегда скрытое кабрпушами, сложено из гладких плит светло-зеленого привозного мрамора и не имеет никаких орнаментов и надписей². С южной стороны около него показывают могилы жены Ходжа Ахмеда и его сына Ибрагим-шаха.