Из истории архитектурного комплекса ходжи Ахмеда Ясави.

Если подъезжать к г.Туркестану со стороны г.Шымкента, то за многие километры до города на горизонте, там, где серый асфальт автострады как бы уходит в небо, неожиданно вспыхивает голубая звезда. Это сверкает солнечный луч, отраженный в голубом покрытии грандиозного купола. Купол, “подобный небесному своду”, воздвигнут в конце ХVI в. над уникальным зданием ханаки великого тюркского суфия, проповедника и “апостола истины” ходжи Ахмеда Ясави. Архитектурным и декоративным особенностям этого уникального здания, истории его строительства, биографии и роли духовного наследия ходжи Ахмеда Ясави посвящены многие страницы в трудах архитекторов, историков, культурологов.

Остановимся кратко на истории возникновения мавзхолея  в изложении одного из первоисследователей туркестанского архитектурного комплекса - М.Е.Массона.¹, т.к. история мавзолея самым непосредственным образом переплетена с историей самого города.

Он отмечал, что при закладке здания грандиозной ханаки эмирТимур руководствовался тонким политическим расчетом. Полупокорные сырарьинские кочевые племена неоднократно угрожали далекому тылу тимуровской армии и даже сердцу его государства – столице Самарканду, заставляли великого эмира прерывать разрешение начатых стратегических замыслов. Польстить чувству кочевников вниманием к их национальной святыне, подчеркнуть духовное единство народов, исповедывавших ислам, воздействовать на впечатлительного номада грандиозностью замысла, а исполнением его дать представление о мощи империи – вот те практические цели, которые, по видимому, ставились Тимуром при возведении на окраине государства в конце ХIV столетия первоклассного памятника среднеазиатского зодчества. Учтем также, что сам эмир оставался по своему менталитету представителем тюрко-монгольской военной элиты со свойственными ей кочевническими культурными традициями, духовными выразителями которых стали суфийские шейхи. Тимур отличался особо почтительным отношением к суфийскому духовенству и даже завещал, по словам Шереф ад-Дина, похоронить себя в ногах своего первого духовного наставника сейида Береке.

Официальная история Тимура “Книга побед” связывает закладку здания ханаки ходжа Ахмеда с событиями конца 799 г. х., т.е. осени 1397 г.н.э.². В это время под Самаркандом только что были закончены работы по устройству сада “Дилькуша” (“радующий сердце”), уготованного для приема новой невесты эмира Таукель ханым, дочери моголистанского владетеля Хызр Ходжа-хана. Сам Тимур выступил ей навстречу. Эскорт остановился лагерем на зимовку в Ахангеране, близ селения Чинас. В ожидании прибытия своей будущей супруги эмир в сентябре месяце проехал в город Ясы и торжественно совершал обряд зиарата (поклонение) могиле ходжа Ахмеда. Выполнив его, эмир наградил подарками и приношениями живших при мазаре и после этого вернулся в свой стан близ Чинаса, где ему принесли известие, что ожидаемая Таукель приближается. Вскоре вихрь последовавших событий далеко увлек отсюда Тимура, которому никогда больше не пришлось бывать в городе Ясы. В 1405 году, когда он при подготовке похода на Китай снова оказался на берегах Сырдарьи, в феврале месяце его постигла неожиданная смерть в городе Отраре, лежащем в 50-ти километрах к югу от Туркестана.

Из текста “Книги побед” можно предположить, что именно во время пребывания Тимура в городе Ясы последовал приказ о возведении над могилой шейха Ахмеда нового мавзолея. Воля заказчика была закреплена указом, предусматривавшим общий план, основные размеры и отчасти даже некоторые декоративные детали самого здания и внутреннего убранства. Сорок одному гязу должен был быть равен диаметр главного купола, размерами которого уже обусловливались все остальные пропорции памятника. Спереди предполагался высокий арочный портал с двумя минаретами. За ним большое купольное помещение со сторонами в тридцать гязов и с отлитым, как и дверные петли, из сплава семи металлов водоемом (хаузом) посредине. Дальше комната со сторонами в двенадцать гязов, под меньшим куполом которой выложенное мраморными плитами из Тавриза надгробие самого шейха. Справа и слева от усыпальницы два помещения (чарсуфы) для устройства собраний, каждая 16,5 х 13,5 гязов. Кроме того, несколько других помещений, а также худжр для прибывающих на поклонение паломников. Купола и стены, как того требовали архитектурные вкусы эпохи, должны были быть одеты изразцами. Таково было задание, осуществление которого было возложено на Мавляна Убайдулла Садра.

В надписях на разных частях памятника и на отдельных предметах его убранства до нас дошли еще некоторые имена мастеров, участников сооружения мавзолея. Выкладку изразцовой рубашки вел некий Хаджи Хасан родом из Шираза, чье имя и дата работы – 800 г.х - выложены синими кирпичиками над наружной нишей северного фасада. Шестиугольный изразец с барабана малого ребристого купола над самой усыпальницей сохранили имя другого ширазца, Шемс Абд-ал-Вахаба, который, по надписи, был творцом, если не всего мавзолея, то, вероятно, самой усыпальницы.¹

Исфаганец Иез-ед-Дин, сын Тадж-ед-Дина, изготовил ИНКРУСТИРОВАННЫЕ серебром бронзовые петли на двух дверях и несколько прекрасных бронзовых светильников. Огромный бронзовый котел отлит мастером Абд-ал-Азизом, сыном Шараф ад-Дина Тебризи.

Но даже при условии одновременности совместной работы всех перечисленных и других оставшихся безымянными мастеров и еще большего числа неквалифицированных рабочих, все же можно усомниться, что Мавляна Убайдулла Садру удалось закончить возведение здания в течение двух лет (а по некоторым рукописям – одного года), как то сообщает автор истории Тимура – Шереф-ед-Дин². До сих пор незаконченное черное тело главного портала и отсутствие наружного купола над центральным залом- казанлыком и декора в большинстве помещений– наглядно свидетельствуют, что постройка вообще не была никогда завершена. Стоящий же на одной из петель внутренних дверей год 797 хиджры 1394\5 г.н.э. свидетельствует, что работы начаты не осенью 1397 года, а, вероятно, несколькими годами раньше, и что Тимур, совершая свой зиарат, должно быть, уже застал постройку в самом разгаре. Во всяком случае, он мог видеть уже все шесть бронзовых подставок для чирагов и свечей, которые, как видно из надписи на них, сделаны по его распоряжению и окончены 20-го рамазана 799 г. х., т.е. 17-го июня 1397 года н.э.

Примерно к аналогичному выводу приходят и другие авторитетные исследователи туркестанской постройки. Так Б.Т.Туякбаева и А.Н.Проскурин датируют время строительства 1395-1399гг.³

И в полном хронологическом согласии с этим, местное предание, записанное позднее, чем происходили затронутые в нем события, повествует, что после одного из своих налетов на Туркестан хан Золотой Орды Тохтамыш при возвращении на Волгу увез все ценные приношения верующих мазару ходжа Ахмеда и имущество потомков шейха. Являясь как бы мстителем за святотатство, Тимур сумел разбить Тохтамыша и вернул все взятое им из города Ясы. Захваченная же у татар богатая добыча в значительной части отпущена была, “согласно полученному Тимуром во сне указанию”, на возведение нового мавзолея и медресе при нем. Только преждевременная смерть эмира помешала окончить усыпальницу, а к постройке медресе так и не приступили.

Так гласит предание. История же знает лишь, что Тохтамыш, начиная с 1387 года, неоднократно вторгался в Среднюю Азию. Не раз сам Тимур встречался с ним на поле брани, и лишь решительные сражения 1395 года окончательно устранили татарского хана с его победоносного пути. В этом же году сожженная столица Золотой Орды – Сарай дала Тимуру крупную военную добычу.

Какова бы не была истинная последовательность событий, остается несомненным, что при возведении мавзолея Ходжа Ахмеда эмир Тимур озаботился обеспечить ему дальнейшее существование. Длинный свиток дошедшей до нас его “вакф- наме” (дарственной грамоты) содержит перечень отчужденных в окрестностях города Ясы поливных земель и арыков, доходы с которых подлежали строгому распределению, согласно сделанному эмиром завещанию¹. В должности ПЕРВОГО мутевалли с наследственным правом был назначен потомок брата ходжа Ахмеда, по имени Мир Али Ходжа шейх, как человек по своим нравственным качествам вполне достойный вести дела по управлению вакуфным имуществом. Вознаграждение ему определено в размере одной десятой всех доходов. Возглашение молитвы за государя и другие обязанности хатиба были возложены на Хазрет Дервиш Али, и право на занятие этой должности также закреплялось за его потомками. Установленный штатный состав лиц, обслуживающих мазар, предусматривал двух кари, способных читать наизусть все суры корана, водоноса, уборщика и двух садовников при вакуфном саде. Для кари, людей творящих зикр, бедняков, калек, сирот и странников предполагалось делать гороховые лепешки, а два раза в неделю, по пятницам и понедельникам, варить кушанье, “халим” из 2 ? батманов пшеницы и 2 батманов мяса².

Остаток средств, получающихся после удовлетворения содержанием всех перечисленных лиц и после покрытия расходов на другие нужды, должен был идти на ремонт и поддержание самого здания усыпальницы. Торжественные слова в конце дарственной грамоты объявляют волю вакуфодателя нерушимой. “А если кто-либо нарушит определенные условия и права этого вакуфа, да будет тот предан проклятию всевышнего аллаха, ангелов и всех людей. Да подвергнется такой человек вечному мучению создателя”.

Мечом объединив народы Центральной Азии в единую империю, эмир Тимур, конечно, нуждался в духовной опоре для своей власти, в опоре на идейные, религиозные авторитеты. Видимо, это привело его в один из дней 1397г. к гробнице ходжи Ахмеда Ясави в городе Ясы. Незадолго до этого события город и его главная святыня были основательно разгромлены войсками мятежного хана Тохтамыша. Видимо, незавидное состояние усыпальницы “великого мистика, предводителя совершеннейших из людей”, да и весь город произвели на эмира удручающее впечатление. В итоге был издан указ о строительстве величественного здания на месте обветшавшего мавзолея. Это уникальный факт в истории правления Тимура и в истории Казахстана не получил историко-культурного истолкования. Дело в том, что ханака ходжи Ахмеда Ясави единственное строительное начинание эмира, предпринятое им вне его родного города Шахрисябза и столицы его империи города Самарканда.

Не объсняется ли особое почтение великого эмира к памяти ходжа Ахмеда тем, что с 1370 года его духовным наставником становится сейид Береке (умер в 1403г.). Он, как и некоторые другие апостолы суфизма, заслужил в глазах Тимура такого доверия, что удачливый полководец объяснял все свои успехи “молитвой шейха Шемс ад-дина Кулаля, заботой шейха Зейн ад-дина Хавафи и благословением сейида Береке”, и эмир завещал похоронить его в ногах погребения сейида. Это и было сделано. Прах сейида Береке бал перенесен из Андхоя, где он был первоначально похоронен, и погребен в изголовье Тимура в Гур-Эмире. Если учесть, высказываемую рядом исследователей¹, вероятность того, что сейид Береке был последователем тариката Йасавия , то становится более понятным особое отношение Тимура к ходжа Ахмеду и месту его погребения.